Модный приговор. В России, где, как гласит житейская мудрость, «лучше не доесть, но хорошо одеться», парадоксы на ниве стиля множатся, словно грибы после дождя.
И главный из них, похоже, набрал критическую массу: носителей оригинальных дизайнерских идей в стране, оказывается, хоть отбавляй, а продукции соответствующей в отечественных магазинах в лучшем случае кот наплакал. И это притом, что заграница кое-кого из племени молодого, но на родине, увы, незнакомого, уже заприметила.
Корреспондент НТВ Константин Гольденцвайг попробовал разобраться, почему так и может ли быть иначе.
Продавцам кожевенного склада в центре Москвы есть чем похвастаться: клиентура здесь, по их версии, — весь российский бомонд. То есть от Бабкиной, объясняют, до Цыгановой. Российский дизайнер с грузинскими корнями Нуца Модебадзе по линии бомонда явно не проходит — в ворохе кожи и меха буйных расцветок она ищет то, что обычно уценено. Потому что другим и не надо:
Нуца Модебадзе, дизайнер: «Мне кажется, всякие питоны, меха, какие-то такие кожи, они для меня слишком пошлые. Мне хочется передать простоту, довольно благородные вещи хочется давать. А питона и крокодила, мне кажется, в России и так хватает».
Того, что творит она — двумя руками, в тесной арбатской мастерской, — в России больше не делает никто. Достав в уценку кожу, старые замочки, а еще уксус, воск для седел, краску, Нуца уже без посторонних глаз — секрет художника! — из кожи даже и не шьет, а жарит, варит, тушит. Сумки.
Теперь о ней пишут на Западе, зовут на показы. И главное — таким смелым российским дизайном хотят торговать во всем мире. Вот только от магазинов российских сегодня заявок нет.
Нуца Модебадзе, дизайнер: «От меня подошел человек в один магазин и предложил сотрудничество. А они, не узнавая ни цен, ничего, сказали: „Мы с русскими дизайнерами не сотрудничаем». Вот почему это, я не понимаю. Мне кажется, это комплексы, как это можно назвать?»
Продавщица Мария, она же директор, помощник владельца, закупщик, на своих 15 метрах очень волнуется. Клиент ведь всеми прадами и не прадами норовит сбежать в какой-нибудь ЦУМ, ГУМ. А куда тягаться с такими китами запрятанному в бывшем цехе магазинчику российской одежды?
У лавки, открытой в этом году самими дизайнерами спасения ради, рекламная смета трещит по швам. Вся надежда русских портных на сарафанное радио.
Мария Коварская, исполнительный директор магазина российской одежды: «Нам приходится переубеждать, что наши не хуже! Что наши дизайнеры достойны, что мы их очень любим, они молодцы».
А убеждая, и отвлекать: от хромающего кроя, от кустарщины, что нередко, увы, налицо и наизнанку. За отсутствием репутации российский дизайн оправдывается, отшучивается и нервно хихикает. Вот кич как бы советский, вот павло-посадский, вот имперский. Покупателю, правда, давно уж хочется не кривляться, а просто одеться со вкусом.
Николай Усков, главный редактор журнала GQ: «Я хочу, чтобы одежда приносила мне что-то приятное. Здесь пистолет, граната, какие-то страшные рожи, звезда, шапка Мономаха. От всего этого я уже устал. Мы уходим в матрешки, в красную и черную икру, в медведей. Ну, нельзя так. Этот уровень популярности русского остался в конце 80-х» (на видео в этот момент Николай демонстрирует футболки Макса Черницова).
Но на нем-то и куются нечастые для российского модельера деньги. Рецепт первопроходца, Дениса Симачёва, живее всех живых: клепаешь игривые майки, толкаешь по 30 тысяч за штуку. А если при этом еще и тусуешься в верных местах, то значит все: родила-таки земля Русская своего Армани.
Николай Усков: «Если понтует покупатель, понтует и продавец. Вообще, мы один народ. Это какая-то черта национального характера. Это вот вера в фольклорное чудо, да? Я ничего не буду делать, но я буду богат уже сегодня».
Виктория Самойлова, дизайнер одежды: «Вот сейчас сяду за машинку и пойду участвовать в конкурсе. Вот такое у нас отношение».
Как трудно доказать российскому клиенту, что шит не тем же лыком, что ты-то уж не облапошишь, как долго нужно завоевывать доверие, когда кругом тщеславие, все это Вика познала на себе. Стартовый капитал бывшей костюмерши детского театра два года назад составлял 40 тысяч рублей. И талант — делать одежду на каждый день. С выдумкой, за копейки.
Виктория Самойлова: «Мы часть вещей шили сами, то есть даже на показ. Заказывали у частных швей, отшивали все сами. Получается, мы продали коллекцию, вложили эти деньги в ткани, отшили по пять единиц, заработали в выставке. То есть первые месяцы прибыли не было. Это, наверное, было все, как игра».
Итог игры — 15 городов по всей стране, что торгуют авторской российской одеждой, придуманной в ее мастерской. Оказалось, хороший дизайн может быть не только с пятью нулями и не только в Бульварном кольце. Кризис Вике только помог: российский покупатель затягивает поясок и учится отличать цену от качества. Но как его достичь, если идеи есть, а оборота на серьезные заказы не хватает? Шьют на коленке, в крошечных цехах.
Виктория Самойлова: «Берем вещь с производства, носим ее и проверяем в стиральной машинке».
И даже ткань для новых платьев российские дизайнеры берут из тех обрезков, что остаются под столом заморских кутюрье. Не удивляйтесь, если потом фасон совпадет.
Виктория Самойлова: «Это остатки после больших рулонов, после производств. Остаются небольшие рулончики, и мы их покупаем».
Корреспондент: «То есть из-за того, что нет нормальной ткани в России, вы подчинены выбору других больших компаний?»
Виктория Самойлова: «Ну, получается, что да!»
Константин Гайдай, дизайнер: «Собственно, с этого нужно начать — с легкой промышленности. У нас нет индустрии. Где, где шьют одежду в нашей стране? Где эти фабрики, которые были когда-то? Их просто нет».
А вслед за фабриками одни клочки остались и от текстильного образования. Российских модельеров теперь готовит британская школа дизайна. Готовит за немалые деньги. До этого студентка Дарья честно пыталась учиться бесплатно — в государственном вузе. Но вскоре пришлось уйти.
Дарья Бычкова, выпускница Британской школы дизайна: «Я проучилась год. Полгода из них мы записывали назначение прямого, косого стежков и так далее. Еще полгода делали образцы, ну, как в школе на труде, в пятом классе примерно».
Надежда русского дизайна Лиза Шахно свои наряды кроит скорей не по лекалам, а по квадратам, треугольникам — космическая геометрия.
Лиза Шахно, дизайнер: «Это платье сделано из прямоугольного куска».
В российском вузе ее прямолинейность пришлась не ко двору, зато Европа наградила Шахно как лучшую из юных дизайнеров. Кубики платьев с клубками сказок, что плетет Лиза, конечно же, не для прилавков.
Лиза Шахно: «Вот видите — здесь маленькие миры, а здесь они увеличиваются, увеличиваются».
Но из таких-то ведь фантазий и выбивались в Германии — Лагерфельд, в Британии — Маккуин. Выбивались на господдержке, грантах, стипендиях. Россиянке Шахно деньги на то, чтобы жить и творить в Берлине, нашли немецкие фонды. На родину она едва ли вернется.
Итальянская, французская, английская, испанская одежда. Какая угодно, но не российская. Времена, когда отечественный дизайн автоматически означал в лучшем случае костюм «Большевичка», уж 20 лет как минули. Но в универмагах и бутиках российского почти ничего нет. Почему? Продавцы из года в год дежурно вздыхают: мол, слишком слабое качество. Но у самих российских дизайнеров своя версия: больно жидкий с них навар!
Мария Сморчкова, генеральный директор Ассоциации предприятий индустрии моды: «Наценка и, собственно, тот бонус, который имеет розничный продавец, продающий одежду российских дизайнеров, — самый минимальный из всех других категорий одежды. Массовый сегмент — это низкое качество и большие тиражи, а значит, низкая себестоимость и большая маржа розничного оператора.
Люксовый — это высокая стоимость бренда, которая формирует добавочную стоимость к основной цене товара. Здесь получается очень высокая себестоимость самого производства. И при этом ценность бренда не сформирована».
Если не по-научному, то доходней в России не ткать свое, а стричь купоны, сбывая чужое. А еще проще — слизанное.
Татьяна Пем, соучредитель торговой сети: «Мы не выдаем эти вещи за „Дольче Габбана“, „Гуччи“ и так далее. Мы всегда говорим, то что эти вещи не «Дольче Габбана», пусть даже и выглядят очень похоже, но разница, конечно, очевидна. Конечно, там и фурнитура немножко другая, и ткани другие, и узор другой».
Петербургская совладелица самой успешной торговой сети свой главный, китайский товар зовет «репликами». Про такое еще говорят: левак, липа, подделка, но для тысяч клиентов по всей стране это неважно, ведь главное, что все втрое дешевле оригинала.
Юрий Борштяйн, совладелец торговой сети: «Ни для кого не секрет, что Москва — довольно-таки пафосный город. Одни выбирают вещи по принципу «яркая вещь“, другой категории людей важен, какой ярлык сзади пришит».
В прошлом году владельцы сети внесли свой вклад в российский дизайн. На китайские копии французских платьев они лепят отныне свою, российскую бирку. И за державу не обидно, и за себя не тревожно.
Юрий Борштяйн, совладелец торговой сети: «На сегодняшний момент судебных исков нет».
А значит, можно спать спокойно. За отсутствием правил российская мода спит по понятиям. Рискуя, правда, так и не проснуться.