Парижская неделя pret-a-porter продемонстрировала редкое единение дизайнеров в борьбе с той слащавой кукольной женственностью, что царила в моде последние несколько сезонов. В этой борьбе все средства оказались хороши, даже возврат к ненавистным для многих восьмидесятым. Из Парижа – ОЛЬГА Ъ-МИХАЙЛОВСКАЯ.
Коллекцию, следующую духу и букве этого славного десятилетия, показала Стелла Маккартни. Еще совсем недавно дочь знаменитого папы на все лады склоняла семидесятые, декаду папиного расцвета и, вероятно, первое модное впечатление, которое пришлось на ее более или менее сознательный возраст. В этом сезоне она сделала коллекцию, состоящую исключительно из трикотажных вещей – от маленьких вязаных платьев с юбкой-колокольчиком до платьев-свитеров с асимметричными воротниками и широкой проймой и объемных пальто с двубортными застежками – точь-в-точь со страниц журналов восьмидесятых годов. Маккартни даже рискнула пойти на откровенно смелый шаг – она показала джинсы и брюки с высокой линией талии, которую не видели на подиуме с тех пор, как много лет назад Александр Маккуин предложил миру опустить джинсы на бедра.
Это успело изрядно надоесть, однако поднять пояса повыше мало кто решался. Может быть, именно Стелле Маккартни суждено наконец совершить эту революцию. Но это частности. Самое же главное, что Маккартни впервые показала коллекцию, носимую от первой до последней вещи и одновременно строго выдержанную по стилю. Ее коллекция прошлого сезона выглядела немножко слишком доступной – словно снятой с кронштейнов соседнего универмага. На сей раз вязаные платья с ампирной талией и гигантские кардиганы несли очень внятную идею – это было снова средневековье сквозь призму восьмидесятых. И пусть многие в зале посмеивались, что вещи сделаны с маминых фотографий, но все признавали, что это, безусловно, лучшая пока коллекция Стеллы Маккартни.
Зато знаменитый британский дуэт Клементс–Рибейро, уже много лет работающий на Cacharel, показал самую слабую коллекцию за всю историю его сотрудничества с этой маркой. Запоздалое влияние шестидесятых и задержавшиеся с прошлых сезонов юбки-тюльпаны, в остальном все вроде в духе свежих тенденций – много серого цвета и много вязаных вещей, а все какое-то жалкое и ничем между собой не связанное. Обидно – одежду Cacharel любят многие. А вот сербка Ивана Омажич свою вторую коллекцию для Celine сделала явно более удачно, чем первую. Костюмчики и жакетики, шляпки с вуалетками, пальтишки из каракульчи и крокодила – вполне достойный буржуазный шик. Тут вышла небольшая путаница – в пресс-релизе сказано, что дизайнер вдохновлялась образами Голливуда тридцатых, в то время как вся коллекция выдержана строго в духе конца сороковых–начала пятидесятых годов. Но это было бы ничего, если бы дизайнера не тянуло так безудержно делать шелковые платьица и юбочки. Они почему-то у нее ну никак не получаются. Лучше не мучиться, а продолжать делать костюмы, пальто и сумки, которыми так славится знаменитый брэнд.
Зато у Карла Лагерфельда опять и в который уже раз (страшно сказать в который) все получилось отлично. Эта коллекция выглядела даже более цельной, чем, скажем, в прошлом сезоне. Мини-юбки и мини-платья, высокие сапоги-ботфорты, изумительные дендистские пальто, под которые надеты белоснежные блузки с жабо, маленькие черные платья, не перегруженные лишними деталями, что было бы даже простительно для дизайнера, который делает эти самые маленькие черные платья из года в год, из сезона в сезон. Правда, в последние годы Лагерфельд все чаще выпускает на подиум пару-тройку мальчиков в некоторых зачатках мужской коллекции. "Зачатки" эти выглядят, мягко говоря, странно, как и сами мальчики, их демонстрирующие. Но это, впрочем, простительно пожилому, достойному всяческого восхищения дизайнеру.
Любимец русской публики итальянец Антонио Маррас показал как всегда изумительную коллекцию для Kenzo. В ней поначалу наметились модные военные мотивы и не менее модные шотландские. Последние все связывают с грядущим восьмидесятилетием королевы Елизаветы. Но действие разворачивалось на фоне гигантского белого бумажного фонаря, похожего на типичный японский светильник. Военно-британские мотивы сменились откровенно китайскими: пошли яркие шелковые платья и пальто-халаты. Тем не менее в финале коллекции – а Маррас очень любит театральные эффекты – японский фонарик раскрылся, и внутри оказалась цветущая белыми цветами сакура. На поклон девочки выходили под дождем из ее лепестков. Так что коллекция все же была скорее японской, чем китайской. И несколько сумбурной. Но, впрочем, все равно очень красивой.
Зато в коллекции Жан-Поля Готье для Hermes все было выстроено по струночке, как и положено дисциплинированным наездникам. Готье опять одел девочек на почти жокейский лад. Стеки и жокейские шапочки, иногда с вуалетками, брюки, заправленные в сапоги. Все, чего мы и ждем от Hermes, просто в идеальном исполнении. К середине показа стали слышны мотивы восьмидесятых, в любви к которым Готье никогда не стеснялся признаваться. Короткие блузоны из норки и соболя, шарфы-трубы, которые все модницы в восьмидесятые годы вывязывали на спицах, свитера с воротниками-хомутами. К вечеру и Готье впал в китайщину и показал отличные платья с узнаваемыми китайскими мотивами, но надел их с плотными чулками в резинку, чем сразу разрушил этническую подоплеку.
Многие сочли эту коллекцию слишком спокойной. Она и в самом деле была спокойной, полной достоинства, без суеты и мельтешения. Можно было, не отвлекаясь на ненужные подробности, оценить блестящий дар Готье-колориста, потому что ему одному из немногих дано сочетать серый с черным и с ярко-желтым так, что у зрителя захватывает дух, а два разных оттенка коричневого с двумя разными серыми – так, что это выглядит нескучным и почти ярким. Это было отличное завершение недели. Спокойное и благородное. После таких коллекций кажется, что в мире не существует всей этой массовой гонки за трендами и новинками, что мода возвращается к тем временам, когда не только одежда, но и сами дизайнеры были штучным товаром.